Оспаривать можно только утверждения о фактах, но не мнения или оценочные суждения, так как их истинность или ложность установить невозможно.
При этом главным при отделении утверждений о фактах от мнений является не столько форма подачи информации, сколько возможность верификации — проверки распространенной информации на соответствие действительности.
Например, фраза “гражданин N — коррупционер” — это утверждение о фактах, так как коррупционером может называться только тот человек, который хотя бы раз в жизни участвовал в коррупционных схемах. “Предприятие Z наносит вред экологии” — это тоже утверждение о фактах, и чтобы его публиковать, нужно иметь соответствующие доказательства. А вот высказывания “N — плохой губернатор” или “Организация Z не умеет вести бизнес” — это оценки, мнения, которые невозможно доказать или опровергнуть.
Предположения о будущих, еще не произошедших событиях, прогнозы также не могут считаться утверждениями о фактах.
Важно понимать, что маскировка сообщений о фактах под мнения с помощью вводных конструкций (“мне кажется, что N — мошенник”, “возможно, он украл деньги” и т. п.) не спасает. Если спор дойдет до суда, скорее всего будет назначена лингвистическая экспертиза, которая покажет, что такие фразы — завуалированные сообщения о фактах.
Имеет значение и используемая терминология. Если по отношению к кому-либо используются слова, отражающие реальный состав преступления или правонарушения (например, «вор», «убийца»), а не оценочные (например, «жулик», «деляга»), это тоже может стать решающим фактором признания информации утверждением о факте, не соответствующем действительности, если в реальности этот человек не был осужден ни за воровство, ни за убийство.
Повторим, чтобы высказывание было признано в суде диффамационным, у него должны быть все эти пять признаков (они изложены в Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 24.02.2005 № 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц").